Интервью с документалистом Александром Фёдоровым

инАлександра Фёдорова лучше всего знают, пожалуй, по его телеграм-каналу, где он описывает свои приключения в таких местах, которые большинству из нас и не снились. Он полгода провёл в джунглях Амазонки, сидел в плену в Венесуэле, снимал иранских кочевников и сибирских шаманов, а теперь на его фильмы с трудом можно достать билет. Прямо сейчас в Центре Документального Кино в Москве проходят последние показы фильма «Они тоже мечтали: истории дагестанских женщин»: этот фильм, как и масштабную выставку об индейцах в Латинской Америке, Александр делал вместе с журналисткой Еленой Срапян.

Свой следующий проект о племени ашанинка Александр будет снимать один, параллельно заканчивая работу над фильмом о российском шаманизме. О том, каково заниматься документалистикой в России, откуда брать креативные идеи и как воплощать их в жизнь – в нашем интервью.

2020 год начался для тебя довольно успешно: ты удачно закрыл краудфандинг для «Шаманов», а показы вашего фильма про дагестанских женщин выкупают подчистую один за другим. Признайся честно – кто-то вам это всё нашаманил?

Я просто очень много работал. Это даже сложно назвать везением – у меня его никогда особо и не было. Были старые проекты, на которых я наращивал аудиторию, были другие крауды. Некоторые люди уже регулярно жертвуют мне деньги и следят за моей работой. Чтобы договориться с кинотеатром, тоже нужно постараться. Никто не хочет просто показывать твои фильмы, каким бы они ни были. Я прихожу и говорю: вы знаете, у нас огромный анонс, публикации в СМИ, про нашу амазонскую выставку писала “Медуза”, мы вам будем каждый раз заполнять залы. И я ведь не знаю, будем мы на самом деле заполнять залы или нет, но сижу и всё это развожу. И они верят и соглашаются. Сначала мы согласовали один показ, и продлевать они не хотели, а в петербургском “Лендоке” вообще отказали. А потом мы за неделю до начала сеансов забили три зала в Центре Документального Кино. Я прислал эти цифры в “Лендок”, и они тоже согласились. Не нашаманил – наработал.

А расскажи, как запускать краудфандинг для таких проектов, чтобы это сработало. С чего начинать?

Да с чего хочешь, с того и начинаешь. Если у тебя уже есть аудитория в каких-то блогах – отлично. Это важно. Краудфандинг – это не просто инструмент для сбора денег, это возможность для пиара. И стимул поднять задницу и начать работать. Вот с индейцами у меня сейчас такая история: каждый день я пишу блогерам, журналистам и своим друзьям в СМИ, чтобы они про нас что-то опубликовали. Важно понимать, что если ты просто нажмешь на кнопку “сделать крауд”, ничего не случится. Нужно крутиться, вертеться, всячески себя продвигать. Со временем ты начинаешь делать это автоматически.

Большинство людей, наверное, в первую очередь знают тебя по блогу “Bad Planet”. С чего всё начиналось и как это привело к тому, что сейчас у вас выкупают показ за показом?

Эта аудитория нарабатывалась годами. И то, я считаю, для стольких лет это мало. Всё началось с телеграм-канала и с проекта по Амазонке. Мы там попали в плен, и я начал писать про истории с пленом. Люди читали и подписывались. И тогда мы решили сделать крауд и уговорили Panasonic выступить спонсором выставки. Начали синхронно делать этот проект, параллельно пиарились в соцсетях и собирали деньги на крауде. Потом люди пришли на выставку и сказали: “Вау, как круто”. И тоже стали за нами следить. До выставки у меня тоже были показы моих фильмов про вулканы, про иранских кочевников, и на наши бесплатные показы тоже приходило человек по 400. Выставка получилась большой, с фотографиями, инсталляциями, артефактами племён – такое редко бывает, поэтому нас активно рекламировали СМИ.

Сразу после выставки мы снимали Дагестан и оперативно его смонтировали. А тут сразу показ, и параллельно я доделал фильм про шаманов, а сейчас уже лечу опять на Амазонку. Всё это постоянно подогревает к нам интерес. Так-то никто в здравом уме не пойдет на документалку, и поэтому кинотеатры не хотели нас ставить. Если кто-то захочет снимать документальные фильмы, остается делать только так – создавать вокруг себя индустрию заинтересованных людей, иначе никто действительно не придет на сеанс.

С выставкой у вас и правда получился очень крутой проект. Какие истории нужно находить и раскрывать в фотовыставках, чтобы они пользовались такой популярностью?

Как задумаешь, так и будет. Это проблема многих людей, с которыми я общаюсь: их идея заканчивается на том, что они просто хотят сделать выставку. И они ее делают. Вешают туда фотографии. Удовлетворяют свое эго: “Вот, я фотограф с выставкой.” Поздравляю, ты фотограф с выставкой. И что дальше? Я всегда думаю: “Как я хочу, чтобы это выглядело?” И представляю: “Я хочу, чтобы это был целый мультимедийный музей. Чтобы люди пришли и видели фотографии, видео, слышали музыку, приходили к нам на лекции. Чтобы у нас был такой клуб, где можно послушать ученых, разобраться в теме. Чтобы сама выставка вызывала восторг.” Ну вот например, наше помещение стало таким классным потому, что мы его сами сделали. Зал достался нам совершенно голым. Мы всё это красили – пульверизатором и вручную, в том числе пятиметровые колонны. Всё вешали, делали подоконники, притаскивали столы и стулья.

Я пришел в Panasonic, показал трехмерную модель, которую мы сделали с дизайнером: вот тут вход, вот тут огромная проекция, вот тут классная инсталляция, вот тут огромное фото индейца во всю колонну. И они такие – о, круто, делайте. А потом ты приходишь в помещение и думаешь: как теперь сделать всё то, что я наобещал? И делаешь. Например, я хотел сделать в коридоре такие световые блики, чтобы создавалось ощущение, что ты плывешь по реке. Я увидел такой свет на потолке в одной пивной. Спросил у бармена, откуда они взяли такой проектор, он дал контакты людей, которые это делают. Купил за 10 тысяч, поставил.

Потом мы хотели накатать на стену эту фотографию индейца, а стена у нас полностью в хлам была. Мы сами её всю обклеивали панелями и замазывали. Потом мне принесли на самоклейке этот громадный плакат. Я попробовал маленький кусочек самоклейки наклеить на стену, а она идет пузырями. А шанс наклеить плакат у нас только один: сделать еще одного такого индейца на самоклейке стоит 15 тысяч. И перепечатать мы его просто не успеем.  И кто-то пришел и легко сделал это руками. Еще нам нужен был мощный лазерный проектор, который стоит, как вся моя выставка. Нам его дал Panasonic. В общем, нужно сразу планировать масштабно, и тогда всё для этого как-то находится.

А откуда вообще брать такие креативные идеи?

Это опыт, у меня даже лекция на тему это есть. Основа очень простая: читать книги, смотреть фильмы, ходить на современные мультимедийные выставки. Огромное впечатление на меня произвел Дом Террора в Будапеште. Он классный в плане мультмедийности. Я там для себя понял, как много значит Ambient-музыка – у них она там производит давящее впечатление. Тебе рассказывают про советскую оккупацию, включают эту музыку, в комнате глушат свет, и ты испытываешь реальное ощущение ужаса.

Откуда проект про индейцев? Я много работал с журналистами и уже снимал другие народы. Я понимал, что просто пофоткать индейцев – это тупо. Я хотел сделать большой проект, в котором была бы идея: через фотографии пяти племен в пяти странах показать, как современный мир влияет на них. Это проект не ради удовлетворения собственного эго, а ради того, чтобы что-то рассказать людям. Сейчас я еду обратно на Амазонку, чтобы снять фильм про одно из племен: историю о философии ашанинка – о том, как важно жить дружно вместе. Я столько про нее рассказывал, но через фотографии она почти вообще не передана. Я считаю, что мы можем чему-то научиться у этой истории, поэтому хочу попробовать ее передать.

Еще я часто привожу в пример одного человека, который ездит по зоопаркам и снимает очень красивые, очеловеченные портреты животных. Он показывает, что этих животных может когда-нибудь не стать. По сути, он собирает фотографический ковчег с животными. Это классная идея, и она работает не тогда, когда у тебя 5 фотографий с миленькими животными. Она работает, когда ты проехал по всему свету, поговорил с зоопарками, узнал о проблемах вымирания тех или иных видов, изучил всё это для себя и показал людям. И тогда они смотрят на твои фотографии и думают: “Я не хочу, чтобы эти удивительные животные умирали.” В этом большая идея. Такими они и должны быть.

Обычно ты ездишь снимать один. Расскажи о своём невероятном компактном съёмочном наборе.

Я постоянно экспериментирую. Выбор у меня небольшой: весь мой набор должен умещаться в 40-литровый рюкзак. Туда должен поместиться квадрокоптер – сейчас это Mavick 2. Камера у меня Lumix GH5S. Она очень компактная, хотя делает настоящую кинокартинку. В ней есть даже формат C4K –  это формат кинотеатров. Там нельзя показать Full HD, нельзя показать 1920х1080. У них свои форматы, и ты либо режешь изображение, либо сразу снимаешь под их формат. Вот у моей камеры матрица кинотеатровая. Камера, конечно, недешевая. К счастью, я работаю с Lumix, поэтому я могу еще и брать у них любые объективы. Сейчас у меня один универсальный 24х70, один – пушка… Все со стабилизатором и автофокусом, чтобы я все мог быстро включать и снимать.

Штатив у меня тоже от них, углеродный – он легкий. Обычно я его не беру, но сейчас я хочу попробовать сделать плавные, ровные кадры. Еще электронный стабилизатор — Ronin-SC, он тоже очень компактный. Для меня маленький вес – ключевой параметр. Мне кажется, у меня самый легкий комплект оборудования, какой возможен при таком качестве съёмки. Дороговато выходит, конечно. Зато всё влезает в рюкзак вместе с одеждой и личными вещами.

А микрофоны?

У меня петличка Rode для айфона и накамерный микрофон – тоже Rode. Он очень классный, его еще нет в продаже в России – пришлось добывать через знакомых. Его можно воткнуть и в камеру, и в айфон, и в компьютер, Он всегда пишет параллельно 2 дорожки: одна с полной громкостью, другая с урезанной в два раза. То есть если кто-то мне крикнет в микрофон, вторая дорожка все равно запишет все нормально. Я могу вообще не париться из-за громкости записи. А петличку я обычно втыкаю в айфон и кладу в карман человеку. Если человек абсолютно голый, пишу на накамерный микрофон.

Вот кстати, а как вы начали работать со спонсорами, что теперь всю технику вам дают?

Одно время я работал в “Риске” – издании об экстремальных видах спорта. Мне нужно было придумывать спецпроекты, а потом их продавать. Там мне рассказали простую вещь: пишешь в день 10-20 писем, делаешь 5 звонков. Если ты делаешь это каждый день – ты что-нибудь кому-нибудь продашь. Тем более, если у тебя классный материал. Всё просто. Сидишь и долбишь. Пишешь 100 имейлов, отвечают на 1. Из 100 ответивших в итоге соглашается один. Потом ходишь, встречаешься с ними лично. Так я в итоге познакомился с Panasonic. Показал свои проекты и работы для Дискавери, объяснил, что собираюсь в Латинскую Америку и попросил какую-нибудь небольшую камеру на пробу. Они мне её дали, а потом предложили мне стать их амбассадором. Потом однажды я оставил свой Canon в Буэнос-Айресе и поехал в Патагонию только с Lumix. Камера легко влезала в ручную кладь, а кадры получились классные. Больше я на Canon не снимал.

Давай поговорим про твой фильм про шаманизм. Было ли во время его съёмок что-то, что ты не мог объяснить себе рационально? Ну вот как истории с бабушкой, которая во время шаманского обряда якобы вселяется в шамана и отвечает на вопросы членов семьи?

У меня немного другой подход. Я не очень эзотеричный человек, я к этому никак не отношусь. Для меня шаманы и подобные им проекты – это про некую параллельную вселенную. В ней происходят вещи, которые мы можем не до конца понимать. Я люблю эти вселенные и люблю их показывать. Поэтому первые люди, которым я показал “Шаманов”, говорят мне: “Знаешь, что самое классное в этом фильме? Что все эти люди ходят мимо тебя на улице, а вечером приходят к себе домой, надевают костюм и становятся чьей-то бабушкой. И ты понимаешь, что вообще не представляешь себе эту вселенную людей, которые живут с тобой в одной стране и говорят на том же языке.” Это невероятно.

Вот с той же бабушкой, которая вселяется в шамана: в доме собираются 5-6 человек, и все верят в то, что дух бабушки в этот момент присутствует в комнате. Девочка советуется с ней, что делать с парнем, который не уделяет ей достаточно внимания. Бабушка через шамана дает ей советы. И все вокруг ей верят. Никто в комнате даже не задумывается о том, есть там бабушка или нет. Для меня это просто здорово, и я сам не против поговорить с бабушкой. Можно думать “Ну, классно играет, хороший актер”. Можно, наоборот – “О боже, там настоящая бабушка”. А круто просто быть в этом процессе и не отдавать себе отчета в том, есть там бабушка или нет. Вот это, думаю, главное, что есть в “Шаманах”.

Кстати, для читателей блога у нас действует специальная 10% скидка на Movavi Video Editor Plus по промокоду SUPERBLOG:

Скачать версию для Windows

Скачать версию для Mac

У тебя такие темы – иранские кочевники, шаманы, индейцы амазонки… Не самые легкие темы, по которым можно предварительно что-то узнать и подготовить. Собственно, как ты готовишься к таким съёмкам? Или ты больше импровизируешь?

Это всё комбинация. Я много общаюсь с учеными – в фильме про шаманов у меня их 6, и один из них одновременно еще и шаман.С индейцами так же. У меня есть знакомый, Андрей Матусовский, который дал нам экспонаты для выставки, сам много времени провел у индейцев и мог что-то посоветовать. Где-то, как в случае с племенем ашанинка – ты приезжаешь, всё снимаешь, уезжаешь. А потом узнаешь, что у них есть эта философия, про которую ты ничего не снял. Обидно. Что-то неизбежно упускаешь. А то, как мы их снимали – это история про импровизацию. Мы приехали сначала в Перу, и я пошел в администрацию города Пуэрто-Бермудез. Сказал, что мы хотим снять ашанинка для Дискавери, но не знаем, как к ним попасть. За неделю нам нашли лодку, бензин и местного гида, купили воды и дали еды в дорогу. Всё прошло отлично. В остальном можно читать научные работы – про те же племена их написано достаточно. Общаешься непосредственно с учеными, готовишься. И, конечно, много импровизируешь.

Как ты уговариваешь своих героев сниматься и говорить на камеру?

Я просто объясняю им, что я делаю. Честно им говорю, что именно я хочу показать в их культуре. Ну вот про шаманизм – они на самом деле боятся, что ты будешь акцентировать внимание на их проблемы с алкоголизмом. Многие документалисты именно алкоголизм и будут снимать, и будут считать, что так они показывают их реальную жизнь. И это их право. А я не за этим туда приехал. Я знаю, как я хочу их показать, и уверенно им об этом говорю. Если они согласны, я их снимаю. Им достаточно понять, что ты не собираешься с ними хитрить. Мне кажется, это чувствуется. С шаманами у меня была проблема – один из них за мной гнался с метлой, другой пытался меня зарезать. Я решил, что я не хочу это показывать в фильме. Я не так их вижу. Обычно все соглашаются.

Мы много говорим с тобой про картинку, но в фильме про Дагестан вы очень много внимания уделили и музыке, которую вам написал композитор. Как вообще вы делаете звуковое сопровождение для фильмов? Сначала собираете фильм, потом пишется музыка? Или это как-то синхронно происходит?

Ты никогда не знаешь заранее, какая музыка тебе нужна. Первый вариант действий – я прошу композитора сделать мне какой-то трек под определенный участок. Я описываю ему, каким он должен быть, и скидываю ему примерно смонтированный кусок. Потом на основе его трека монтирую финальный результат. Второй вариант – композитор может сам вдохновиться и написать мне несколько треков на свое усмотрения, а я потом из них выбираю то, что подходит. Третий вариант – я могу все смонтировать с треками, которые я купил на стоке, и сбросить ему. Композитор слушает и пишет что-то похожее по настроению, подходящее под эти фрагменты. Мы постоянно на контакте в процессе работы над фильмом.

Что нужно, чтобы стать хорошим документалистом?

Ну, скажем, у нас в России нужно выработать в себе уверенность в том, что ты хочешь этим заниматься. Что это твоя самая главная мечта. Ты можешь снять очень классный фильм, и его никто не будет брать, он никому не будет интересен. А ты должен хотеть его показать, несмотря ни на что. Не берут – идешь и пробиваешь, чтобы его взяли. Ты должен хотеть это делать и уметь объяснять это людям. И так ты добьешь кого угодно, даже если тебе однажды уже отказали. Ты найдешь людей, до которых ты можешь дотянуться. Даже если ситуация такая, что проблему может решить только Путин – значит, ты должен быть готов добраться до Путина. Здесь отказали – хорошо, идем дальше, кого-нибудь еще добьемся.

Представь себе ситуацию, что у тебя абсолютно не ограничены ресурсы. Про что бы был твой проект мечты?

У меня очень много планов, я бы просто начал их все воплощать. У меня есть план сделать проект про российскую музыку. Поездить по регионам, изучить музыку местных людей у разных национальностей. Вторая идея – показать людям, как правильно любить природу. Показать, как работает экология, поговорил бы с разными учеными. Я вижу, что у нас даже во власти люди не до конца понимают ситуацию, а я бы поговорил со всеми об этом и показал бы им правду. На русском языке такого контента очень не хватает. Имея кучу денег, я бы заплатил кинотеатрам и показал бы это везде, где только можно. Вложился бы в огромную пиар-компанию. И это был бы отличный пример того, как, имея кучу денег, изменить всех сразу. Достаточно гуманный способ, я считаю.

Когда у тебя много денег, ты можешь показать что-то важное — и показать это красиво. На английском такого контента достаточно, а у нас… Русские люди классные, но очень часто циничные. Они считают, что все плохо и ничего нельзя изменить. Я надеюсь, что можно. И что путь от того, как человек считает, что ничего невозможно, до того, как он видит это в реальности – он очень небольшой. Главное – правильно посеять это зерно, и оно прорастет моментально.